Из жизни карамели  - Виктория Платова

У Рыбы слегка потемнело в глазах от такого зрелого (и даже перезрелого) великолепия.

– Да-а, – только и смог сказать он. – Садо-мазо Новый год!..

«Садо-мазо Новый Год» было любимым выражением армейского дружбана Рыбы-Молота – Коляна Косачёва. Оно употреблялось постоянно и выражало весь спектр возможных человеческих эмоций – от полного неодобрения до полного приятия, восхищения и восторга. Рыба и думать о нем забыл, но оно само напомнило о себе. И хорошо еще, что явилось в гордом одиночестве, без длиннющего нецензурного шлейфа, сопровождавшего любую тираду Коляна.

– Садо-мазо? – мгновенно отреагировала Вера Рашидовна.

– Это так, к слову пришлось, – насмерть перепугался Рыба. – Это просто такое выражение, без всякого смысла. Без того смысла, о котором вы подумали…

– А вы знаете, о чем я подумала?

– Нет. – Рыба поспешил откреститься от мыслей Веры Рашидовны, которые самым бесстыжим образом выпирали из ее декольте. Ведь для их реализации потребовалось бы задействовать весь ассортимент местного секс-шопа «Казанова». – Понятия не имею, о чем вы подумали.

– А мне почему-то кажется, что вы видите меня насквозь…

– Не вижу!

– И чувствуете малейшие нюансы в движении моей души…

– Не чувствую!

– И читаете меня, как открытую книгу…

– Я вообще не читаю. У меня времени на чтение нет!

– Какой вы все-таки интересный мужчина! – страстным голосом прошептала Вера Рашидовна и попыталась приблизиться к Рыбе-Молоту вплотную.

Рыба среагировал мгновенно и заслонился первым, что подвернулось под руки: блендером и орехоколкой.

– Ужин готов, – промычал он.

– Да-да, ужин… – Вера Рашидовна задумчиво поскребла пальцем по блендеру. – Ужин в честь моей испанской свадьбы был невыносимо скучен, хотя на нем присутствовали сто пятьдесят человек… Ужин в честь моей итальянской свадьбы был еще скучнее, хотя на нем присутствовали певец Пупо и певица Рафаэлла Карра.

– Пели чего-нибудь?

– Несколько песен дуэтом и не особенно выкладываясь. Престарелые халтурщики, мать их ети!

– Нужно было пригласить Адриано Челентано…

– А вам нравится Челентано?

– Мне нравится Ив Монтан. Песня «Ля бисиклетте». И Жак Брель. И еще… Жорж Брассенс, Жорж Брассенс, Жорж Брассенс.

– Это французы? – уточнила Вера Рашидовна.

– Вроде того.

– Берут дорого?

– За что?

– За выступление, разумеется.

– Боюсь, что нам их не достать…

– Ерунда. Достать можно кого угодно. Мне вон эксклюзивную Мадонну на корпоратив предлагали и Бой Джорджа, но они такие суммы заломили, заразы!.. Остров можно было бы купить в Тихом океане. А зачем мне остров? Остров у меня уже есть.

– В Тихом океане?

– Именно. В Тихом. Можно будет слетать на Новый год. Вы как?

– Ну до Нового года еще дожить надо… – уклонился Рыба от прямого ответа.

– Я в принципе…

– И я в принципе. А что касается этих французов… Их не достать, потому что они вроде как умерли.

– Все пятеро?

– Почему пятеро? Жорж Брассенс, Жорж Брассенс, Жорж Брассенс – это один человек.

– Ха-ха! А я думала – трое! Как в адвокатских конторах: «Ривкинд, Ривкинд и Ривкинд». Или «Усков, Усков и Усков».

– Есть и такие?

– Есть всякие. Но те французы… Они ведь не единственные? Кто-то еще остался? Не помер?

– Наверняка.

– Я учту это на будущее.

– На какое будущее? – удивился Рыба.

– Ну какое у нас может быть будущее? Светлое, разумеется…

От окна, где стоял белый обогреватель, донеслось уже знакомое Рыбе методичное гулкое постукивание: не иначе как бедный Николаша бился головой о металл.

– А насчет садо-мазо… Я, конечно, не являюсь его сторонницей и никогда не практиковала… А вы?

– Я? Тоже не практиковал.

– Но в порядке эксперимента…

Стук за обогревателем усилился.

– Что это там такое? – Вера Рашидовна наконец оставила в покое блендер и перевела взгляд на окно.

– Понятия не имею. Может быть, коммунальные службы трубы прочищают… Или какая-нибудь птица в окно стучит. Дятел.

– Что-то я не вижу там никакого дятла. Да и дятлы здесь не водятся.

– Да бог с ними – и с дятлом, и с окном. Ужинать, немедленно ужинать! – воззвал Рыба-Молот. – Иначе все остынет и будет уже не таким вкусным…

– Вы правы, дорогой мой. А после ужина… После ужина вас ожидает сюрприз.

Сюрприз! Только этого недоставало! Чутье подсказывало Рыбе, что от сюрпризов находящейся под воздействием духов Веры Рашидовны ничего хорошего ждать не приходится.

– Э-э… И какого рода сюрприз?

– Приятный. А больше я ничего вам не скажу.

– Ну, хотя бы намекните…

– Если намекну – сюрприза не получится. Сами все увидите. Вам понравится – обещаю…

в которой Рыба-Молот приобщается к культурным ценностям, спасает от верной смерти обхамившего его официанта, принимает участие в немецком атлетическом порно с комментариями специалистов, теряет мочку левого уха и бежит из Салехарда

…Сюрприз Веры Рашидовны был гнусноват и отдавал людоедством – если посмотреть на него с точки зрения порядочного и великодушного человека (каким, безусловно, являлся Рыба-Молот). Сюрприз был явлен по окончании ужина, затянувшегося глубоко за полночь.

Ужинали в гостиной, оформленной в широко распространенном на средиземноморском побережье стиле «рустика»: рельефные стены из камня, покрытые венецианской штукатуркой; несметное количество ниш разного размера и конфигурации; керамические, металлические, деревянные вазы и блюда. На этом стиль «рустика» заканчивался, и начинался стиль «дурно понятая эклектика»: шкура антилопы на стене, две шкуры зебры на полу, чучело крокодила, чучело северного оленя. Скульптура бога Аполлона с лицом Николаши, скульптура богини Деметры с лицом Веры Рашидовны. Африканские маски. Посмертная маска композитора Бетховена. А то, что Рыба поначалу принял за низкий и широкий, но несомненно действующий аквариум с тучей гуппи, барбусов и вуалехвостов, оказалось обеденным столом.

– Здорово, да? – Вера Рашидовна стрельнула хорошо отретушированными глазами в сторону гуппи и вуалехвостов.

– Я просто поражен!

– Я сама это придумала. Сидишь себе, обедаешь или ужинаешь – а прямо под тобой живые существа. Снуют туда-сюда, туда-сюда…